Выходные сильно отличались от будних дней. У Финча по-прежнему было расписание, но внутри него куда как больше свободы. Ему это не нравилось, потому что каждый раз приходилось решать, чем ему заняться, но в последнее время за неделю поднабиралось дел, которыми он занимал оба выходных дня. Сегодня свободными оставались только три часа вечером, поэтому он спокойно допивал утренний чай, дожидаясь половины девятого. Пока разбирал почту, откуда выудил каталог оборудования для крематориев и засматривался на новую печь тяжелого класса. Эта «Мэтьюс» выглядела как мечта: печь непрерывного режима, реверсивный дожиг, камера увеличенных размеров под негабарит, автоматизированная система на промышленных контроллерах, а еще система утилизации тепла отходящих газов, которые можно подключить для отопления помещений и неплохо сэкономить. Еще и на LPG работает. Но, кроме того, что она стоила денег, которых у него никогда не водилось, она требовала под себя специализированное здание. А значит о ней можно было только мечтать, да и не было в Блэкморе такой загрузки, чтобы скармливать ей по десять трупов в день. Если бы была, может быть, у него бы и водились деньги. Поэтому страницу с кабинетом обработки праха Барни просто пролистнул, чтобы не вводить себя в искушение. А вот электрогидравлический загрузчик ему очень бы помог...
— Доброе утро, — отозвался он, когда вошла Шедоу, и вернулся к изучению характеристик устройства. Прекрасно, но все равно дико дорого. Что еще? Лазерный гравер для индивидуализации несгораемых табличек, можно сделать два в одном — и в печь класть и на урну потом крепить. Удобно, но, опять же, тысяча долларов. Барни перелистнул страницу и принялся блуждать глазами по самой бюджетной категории — сопутствующих товаров. Там было не интересно. Запахло кофе, он глянул на спину всклоченной Шедоу. Обычно она так рано не поднималась, но, быть может, у нее сегодня смена? Кафе ведь работают по выходным? Он не был уверен.
Когда она села напротив, снова в этой странной позе, где она голову подпирала коленом, Барни снова поднял взгляд. Вопрос не поставил его в тупик, но заставил задуматься как именно перечислить все, что у него в планах так, чтобы это не заняло десять минут. В половине девятого он поедет помогать Стэну с уборкой в мастерской. На выходных, да и в свободное время, тот брал столярные заказы и вечно сколачивал то столы, то стулья или тумбы. Последние две недели он занимался тем, что вырезал изголовье для кровати с большой мордой льва по центру. Барни приезжал смотреть и помогал, в последний раз даже стамеской вырезал угловые орнаменты. Ему просто нравилось быть рядом с кем-то, кто увлеченно работал. А Стэн работал молча, говорили они только на перекурах. Курить Барни не нравилось. После этого... Но его мысли прервали восклицанием, а он ведь даже не успел открыть рта, а она уже раздражена.
— Питтсбург? — спросил он озадачено. Это слово не вызывало у него никаких ассоциаций, кроме того, что, возможно, он слышал что-то похожее. — Это где? А, Питтсбург.
Он закрыл брошюрку, перевернул её и нашел глазами один из столбцов, значилось, что у этой компании есть торговый зал в Питтсбурге, Пенсильвания. Но ясности это совершенно не вносило. Барни по-прежнему не имел понятия, где это. Он встал и пошел в свою комнату за картой. Вернулся, разложил её на столе, с трудом нашел Хартфорд, ткнул туда пальцем и принялся искать Питтсбург.

Барни водил взглядом где-то в районе Уотербери, потому что для него это было далеко и он не знал, какие есть города рядом. Пробежавшись глазами и не обнаружив искомого, он расширил область и мазнул взглядом Спрингфилд, затем Нью-Йорк, который для него находился уже в другой реальности. В это время на подмогу пришла Шедоу и он медленно проследил за ее пальцем. Питтсбург оказался очень далеко. Финч озадаченно окинул взглядом расстояние, боясь предположить, сколько это миль, как она и это озвучила.
Видимо она путешественник, раз знает сколько до Питтсбурга. Либо гений, раз произвела расчёты так быстро. Полдня пути! Барни ткнул пальцем в Питтсбург и сел за стол, принимаясь сверяться с масштабом и рассчитывать расстояние по трассам. Если прикидывать грубо, то ребро его ладони это двести миль, значит выходит четыреста. Какой ужас. Если ехать с допустимой скоростью в двадцать пять миль... это шестнадцать часов. Хотя, на трассах, он слышал, ездят быстрее. Даже если пятьдесят миль в час, в два раза быстрее, это восемь часов езды. Он только однажды так быстро ездил, тогда вел Стэн. Восемь часов это целый рабочий день. В машине. По дороге прочь от дома.
Барни поднял рассеянный взгляд на Шедоу, пытаясь понять, что она говорит. Он слишком был занят расчетами, прикидывая, сколько всего понадобится, что отвлечься от них оказалось сложно. Фокусировка внимания на дороге падает на двадцать процентов каждый полный час за рулем, — всплыл в памяти факт из какой-то брошюры. Вещи нужно забрать? Мамины?
Это было такое странное слово. У него не было мамы. Точнее, наверняка, была, только он ее совсем не помнил. Но он понимал, о чем она говорит. Газетная вырезка про аварию была для него такой вещью, там была фотография. Он очень привязался к этой странице, хотя никакого отношения к его родителям она, по сути, и не имела. Просто заметка про аварию. Барни даже не был уверен, что это его родители — он никогда не спрашивал у бабули. Чувствовал, что нельзя спрашивать. И показывать нельзя. Это была его маленькая тайна.
Но как же далеко этот Питтсбург.
— Понял. Это там рисунки, про которые ты говорила? — спросил он, задумчиво возвращаясь к карте. — Отправить через UPS не получится, если указать мой адрес?
Он понимал, что нужно ехать. Он был согласен с этой необходимостью. Нельзя доверять кому-то другому собирать вещи и определять, какие из них ценные, а какие нет. Нельзя позволять другим их трогать. Нужно было ехать. Но он боялся и искал другие варианты. Он никогда не ездил дальше Уотербери и то, вместе со Стэном. Может попросить его? Он много ездил, больше чем Барни. Но ему не понравится. Стэну не нравится Шедоу, он считает, что она не из лиги Барни, чтобы это ни значило.
— Мне сейчас нужно ехать к Стэну, я обещал ему помочь, — Финч сложил карту. — Когда тебе нужно быть в Питтсбурге?

— Понял, — кивнул Барни задумчиво. От ужаса у него вспотели ладони. Если ехать, то прямо сегодня? Но он все еще надеялся найти какой-то другой вариант. Он убрал карту в карман, вытер ладони о грудки, убрал за собой посуду и пошел в машине. Возле машины он снова сверился с картой, поставив цанговым карандашом крестик на Питтсбурге, чтобы его легче было находить. Ему не хватало информации, поэтому он поехал в библиотеку. Там он с полчаса сидел за компьютером и смотрел маршруты и билеты. В самом быстром варианте получалось оказаться в Питтсбурге в понедельник утром, что не подходило. Затем Барни взял пару путеводителей, по городу, по двум штатам и какую-то книжку общей тематики, путешествия по Америке на машине. Поехал к Стену. Припарковался у мастерской и пятнадцать минут изучал брошюрки. Ровно в девять он вышел из машины и пошел внутрь.
Стэн был внутри и уже работал. Голос из небольшого переносного телевизора с фальшивым энтузиазмом комментировал матч по регби. Они посмотрели друг на друга в качестве приветствия и Финч принялся за уборку. Пару лет назад они сделали стенд для инструмента на северной стене и потом с три месяца Барни вычислял наиболее оптимальную развеску. Те инструменты, что чаще использовались, должны быть ниже и проще доставаться. Он ставил эксперименты и нашел лучшую схему, поэтому уборка за Стэном теперь занимала не больше десяти минут и он не ворчал потом весь день. К тому же старик привык и большую часть инструмента уже вешал на место. В этот раз Финч справился за семь минут, затем начал убирать древесную пыль и подметать. Через полчаса они перекинулись стандартными фразами, покурили на улице, обсудили погоду и Стэн поручил ему шкурить балясины. Первые две Барни поставил к стене молча, а когда закончил с третьей, задержался и посмотрел на старика. Стэн поднял на него взгляд светлых глаз. На правом у него лопнул сосуд и белок заплыл кровью. Захотелось это повторить в его куколке. Стэн чем-то болеет, от него пахнет болезнью. Ему подойдет липа.
— Мне нужно съездить до Питтсбурга, — сказал Барни. — Я хочу одолжить твой переносной телевизор.
Сначала были вопросы, но Финч хорошо знал старика и придумал ответы, как раз на той грани, где недоговаривание переходит во вранье. Он не хотел говорить про Шедоу, но Барни нельзя врать, поэтому если бы Стэн спросил прямо, он бы сказал, но старик не спросил. После они перешли к деталям. Финч развернул карту и они обсуждали как лучше ехать и где можно остановиться на отдых, заправку, приемы пищи. Барни задавал ворох вопросов. Стэн подробно отвечал, в конце ткнул грубым пальцем в Алтуну и сообщил, что рядом есть мотель. Смотрел как-то излишне пристально. Предложил перенести поездку. Потом съездить с ним. Барни отрицательно помотал головой, он хотел сделать это сам. С момента покупки конторы прошло больше десяти лет и за это время у него не было никаких вызовов сходного уровня, он понял, что это как раз один из таких. Ему нужно было сделать это самому. Он хотел сделать это сам. Стэн все понял, похлопал его по спине, сказал «удачи, сынок». Он редко называл его так, Барни нравилось.
Он вернулся домой к обеду, практически готовый. По пути заехал в магазин, купил недостающие вещи в машину, запасную аптечку, масло и еще по мелочи. Оставалось приготовить еду в контейнерах на два дня, взять воду и вещи, и еще он хотел дочитать путеводители. И нужно взять с собой куколку мистера Доича, он был путешественник, летал в Европу и Африку, в его компании будет куда как надежнее.
Шедоу нашлась в гостиной за рисованием. Барни пару мгновений ее разглядывал, а потом сказал:
— Я буду готов к половине третьего. Если я все правильно посчитал, то в Питтсбурге мы будем утром воскресенья.

Барни вздрогнул от её взвизга и стал озадачен, быстро глянул по сторонам в поисках того, что могло её напугать. Потом, когда она налетела на него, даже сделал трусливый шаг назад, пока наконец не понял в чем дело, тогда застыл. Она обрадовалась. Так странно. Обняла. Поцеловала. Это было приятно, она пахла приятно и касалась ласково. Но на него тут же накинулись стыдные мысли. Бабуле не понравится. Она видит его насквозь. Не понравится.
Финч потупился и нервно покивал, глубоким вздохом выправляя сбитое дыхание, когда Шедоу отступила. И сразу поспешил скрыться в своей комнате. Там он уперся лбом в угол кукольной полки и, обгрызая ноготь на большом пальце, сосредоточено думал. Две недели все было нормально, а сейчас снова все пошло не так. Он насуплено выглянул на стол, где лежала кукла Шедоу. Пока настоящая Шедоу с ним не говорила, не касалась и не целовала, кукла вполне её заменяла и все шло как нужно. Но стоило настоящей Шедоу до него дотронуться, и Барни со всей острой досадой понимал, что кукла совсем не работает. Прототип должен быть мертвым, чтобы кукла осталась одна и срабатывала. Барни понял это еще на куколке Стэна, но сейчас этот вывод пылал у него в голове с неотвратимой ясностью.
— Я отвезу и оставлю её в Питтсбурге, ба, — тихо сказал он, прокусывая палец и хмурясь от боли. — Слышишь?
Он боялся, что бабуля сделает что-то с Шедоу. Она приходила каждую ночь морозом по коже и вязкой темнотой, но он каждый раз вцеплялся в куклу и не давал. Он обещал, что ему Шедоу не нравится, надеясь, что так бабуленька не тронет её. К Стэну она привыкла и совсем уж его не замечала. Барни надеялся, что с Шедоу получится сделать так же. Он хотел её оставить. Но сейчас это стало слишком опасно, бабуля видела его насквозь и не любила, когда он врал.
Барни схватил куклу Доича и поспешил собираться, подспудно радуясь, что нынешнюю ночь он проведет не дома. Приготовление еды его несколько успокоило, Финчу нравилось исполнение сложных планов. Он собрал сумку с едой, с вещами и стоял мысленно все перепроверяя. Из того, что он хотел взять, все было на месте. Вопрос был только в том, все ли он предусмотрел. Ладони опять потели от нервов. Он перевел взгляд на Шедоу и потер висок:
— Да, — ответил он. — Я перепроверяю.
Он покрутился вокруг оси, осматривая кухню. После закрутил вентили, взял сумки и они пошли в машину. Еще с десять минут он ходил и перекрывал коммуникации в конторе. Хорошо, что никого не лежало в холодильниках, ему было спокойнее с отключенным питанием. Он перепроверил все замки, повесил табличку, чтобы звонили, а не стучали и вернулся в машину. Вытер руки о грудки, испытывая какое-то странное ощущение: смесь страха и предвосхищения, пристегнулся.
— Я надеюсь, что трубы не прорвет, а то в прошлый раз они лопнули в выходные. Ладно, сначала на заправку, — он покивал и с минуту просидел, просто пялясь в руль. Было ощущение, что он сбегает из дому. Странное такое. Ведь он вовсе не сбегал. Он точно вернется. Ближайшие два дня были подернуты туманом неопределенности, но в понедельник в девять он снова откроет контору и все пойдет привычным чередом. Барни посмотрел на Шедоу.
— Ладно, — повторил он, включил зажигание и вырулил на дорогу. По загривку пошли мурашки. Поехали.

— Спасибо, у  меня все есть, — отозвался Финч, сосредоточенно переписывая показания с одометра в блокнот. Бензин, потраченный на работу, нужно было списывать в расход по фирме и платить с него другую категорию налогов, поэтому он все записывал. На эти выходные придется прорва бензина и они должны быть учтены в декларации правильно. И еще у него пульсировал прокушенный палец и карандаш держать было больно.
Барни сначала подумал, что Шедоу что-то уронила и полезла доставать, но потом она объяснила. Финч дописал последнюю цифру, криво приписал дату и захлопнул блокнот, взглядом находя машину Скварчалуппи. Действительно Луи. Встреча, которой хотелось бы избежать.
— Ты ему соврала. Зачем? — спросил Финч, подъезжая к колонке, ровно параллельно Скварчалуппи, который заливал бак на соседней и уже ловил его глазами. — Достань из бардачка ключ от бензобака.
Барни поспешно отстегнулся и, не дождавшись пока Шедоу отдаст ему ключ, вышел. Ему это все не нравилось, к тому же, даже пригнувшуюся на переднем сидении, её было видно. Ему не нравилось, что она соврала, что пряталась, встречать итальяшку ему тоже не нравилось.
— Финч! — гнусаво воскликнул Луи, делая вид, что они закадычные друзья.
— Я не хочу с тобой говорить, — четко и громко сказал Барни, обходя машину.
— Эй, а чего так невежливо, приятель?
— Я не хочу с тобой говорить.
— Да прекращай дуться, столько лет прошло, а ты все об одном. Пора зарыть топор войны. Я тебя уже давно простил. Бог завещал прощать. Как считаешь? А, друг? Кстати, вот что давно хотел спросить...
— Не говори со мной, — Финч взял заправочный пистолет и вставил обратно. Ему нужно было уйти от Луи, потому что тот его очень раздражал и терпения не хватало. Но он не мог уйти платить, пока не поставит пистолет в бак, это было бы нарушением правил. — Не говори со мной.
Барни открыл пассажирскую дверь и со стеклянным взглядом попросил:
— Достань из бардачка ключ от бензобака.

Даже не фокусируя взгляда, Финч понял, что достала она вовсе не ключи от бензобака, а значит ему не продолжить действия на заправке и не уйти в магазин для оплаты. К тому же они начали переговариваться, громко. Барни замотал головой, затем с силой прижал ладони к ушам и закрыл глаза:
— Замолчите.
Глубокий вздох. Стало чуть полегче, но он все равно слышал их. У Шедоу был высокий голос, у Луи низкий. Они ругались плохими словами. Когда его кто-то тронул, Барни дернулся и отступил, открывая глаза. Это Шедоу протиснулась и пошла куда-то. Финч снова сделал глубокий вздох, начал считать. Где-то на шести Луи завопит и принялся ругаться. Барни сильнее сжал ладони на ушах и начал заново, буравя взглядом крыло пикапа, все в мелких царапинах, которые собирались в вокруг отражения солнца. Занятно. Он даже чуть подвигался из стороны в сторону, проверяя наблюдение. Шедоу подошла и протянула ключ. Наконец-то.
— Угу, — буркнул Барни, хватая ключ и открывая крышку. Быстрым движением вставил пистолет в горлышко бензобака, кулаком нажал кнопку на колонке и зашагал в направлении административного здания. Луи все так же ругался плохими словами, правда уже куда тише. Финч старался не смотреть в его сторону, сжимал и разжимал кулаки.
— Полный на четвертую, пожалуйста, — сказал он, подходя к кассе. Девушка за прилавком, наблюдавшая через окно за происшествием, спешно вбила в терминал данные и рассчитала его. Дала сдачу однодолларовыми. Финч быстро забрал деньги и пошел обратно. Когда он вышел из здания, Скварчалуппи не успокоился: он что-то орал и закидывал его пикап помидорами?
Барни остановился, наклонил голову набок, а потом прыснул. И рассмеялся. Сначала тихо, а потом во весь голос. Так громко, что в какой-то момент Луи остановился и повернулся на него в замешательстве. Что-то сказал, включающее словосочетание про бешенную шлюху. Барни с трудом сделал вздох между приступов смеха и пошел на Луи. Ему хотелось орать, но вместо этого он хохотал. Луи оцепенел и попытался сделать пару шагов назад, сбежать от надвигающегося Финча, который все же был на голову его выше, но уперся в свою же машину. Барни подошел вплотную, вжал итальянца в машину, все так же хохоча. Ему уже не хватало воздуха, грудина болела, а на глазах проступали слезы. Вовсе не весело, он не мог это контролировать. Луи испугано сжался и сполз ниже, закрывая голову руками. Финч склонился на ним и продолжил ржать. Скварчалуппи орал прекратить, чем вовсе не помогал. Когда на Барни повышали голос, становилось хуже.
Каким-то образом Луи все же смог извернуться, выскользнуть и быстро сбежать на другую сторону машины. Барни пошел следом. Итальянец спешно прыгнул на водительское и дал по газам. Финч даже не пытался отойти, поэтому его цепануло капотом, больно ударив по бедру, он с трудом удержался на ногах, продолжая смеяться, смотря в след машины и сосредотачиваясь на спазмических попытках вдохнуть между приступами, потому что голова уже кружилась. Последний взрыв смеха, будто выворачивающий его наизнанку, и наконец-то он смог сделать глубокий вздох. Все еще смеясь, он побрел к колонке, включил пистолет и закрыл искаженное гримасой лицо, уперся в бок пикапа и продолжил смеяться в ладони.

Финч только сильнее съежился и отступил на шаг в сторону. Диафрагму свело болезненной судорогой, да и руки потряхивало. Несмотря за заткнутый ладонями рот, смех не прекращался, хотя уже был похож больше на подвывания. Он отрицательно помотал головой, снова захваченный судорогой хохота, которая лучше удара под дых выбивала из легких весь кислород без остатка. Нечем дышать. Он снова испугался. Вдруг резко отклонился и с размаха приложился головой о кузов машины. Удар пришелся не столько на голову, сколько на костяшки рук. Ослепило болью, сердце на мгновение замерло. Он отшатнулся, ловя равновесие, сделал быстрый рваный вздох и закрыл рот. Тошнило, голова кружилась. Барни медленно сжал кулаки, сосредотачиваясь на обжигающей боли. Боль всегда помогала.
— А-а-а, — осторожно выдохнул он, затравленно осматриваясь. Он только сообразил, где он и обнаружил рядом Шедоу. Дернулся. Снова застыл, осторожно вдыхая. На лицо просилась дурацкая улыбка, которую он пытался сдерживать. Он икнул и хихикнул. Звуковым сигналом бензоколонка сообщила, что выдала весь оплаченный объем бензина. Барни схватился за пистолет, и, проливая остатки бензина, пошатываясь, но очень сосредоточено поставил тот в держатель колонки. Закрыл бензобак, не с первого раза попав ключом. Еще раз икнул, застыл, но вроде хохот закончился. Лицо потихоньку расслаблялось из гримасы во что-то более обычное. Снова икнул. Покивал. Еще раз перепроверил, правильно ли поставил пистолет, салфетками вытер колонку от брызг бензина. Перепроверил бак пикапа. Медленно, держась за борт, пошел на водительское сидение. Почему-то левая нога постоянно подворачивалась и была какая-то ватная, поэтому залез в машину он странным образом и раза с третьего. Пристегнулся. Завел машину и отъехал на накопитель. Заглушил. Посмотрел на Шедоу. Икота не прекращалась. Попросил воды. Минут десять пил маленькими глоточками, смотря перед собой в трансе. Лицо все еще выдавало какие-то спазмические выражения, особенно после икоты, но постепенно это закончилось. Он восстановил дыхание, сердце успокоилось.
— Ладно, — просипел он, заводя машину и с еще большей аккуратностью выворачивая на дорогу.

Первые полчаса вести машину было тяжело, все еще потряхивало, поэтому они ехали медленно. Потом стало сонно и навалилась какая-то дикая слабость, но Барни сосредоточился на дороге, придумав себе считалочки. Например, до Данбери он насчитал сто три знака. Ему понравился мост через Гудзон, такой огромный. Это добавило сил. Где-то между Скрантоном, который они минули по объездной, и Уилкс-Барр, он остановился на обочине. Время ужина. Барни ел молча. Через двадцать минут снова поехали, чтобы через три мили снова остановиться. Теперь он достал телевизор, одолженный у Стэнли, и сосредоточенно в него пялился, пока не стало совсем темно. Через час снова поехали. Шедоу несколько раз предлагала остановиться, тыкая на вывески мотелей, но Барни ехал в определенный, у Алтуры, про который сказал Стэн. Единственный раз остановились, чтобы она закупилась фаст-фудом, где можно было заказ делать прямо из машины. После этого Шедоу стала чуть менее надоедливой, хотя минут пять вылавливала картошку фри из-под сидения и отвлекала его этим. Потом она спала, а Барни пытался не спать, хотя после полуночи очень тянуло.
У Алтуны они были во втором часу ночи. Только выйдя из машины на парковке мотеля, в первый раз после заправки, Финч понял как устал. И что у него болит примерно все. Шедоу ушла в администрацию мотеля, уточнять по номерам, Барни расхаживал ногу, наворачивая круги вокруг пикапа и рассматривал странно засвеченное небо. Такое серо-лиловое, совсем без звезд.

Барни покивал новостям и взял сумку с вещами.
— Стэн сказал, что здесь был. Надо, наверное, было сказать, что он здесь был, — ответил он. Вообще, для Барни длинное здание мотеля выглядело странно. Он представлял, что все гостиницы выглядят на манер Белгравии — отдельно стоящим зданием в несколько этажей. И что внутри они как дома, тебе отдают на время комнату, как он отдавал Шейд. Но тут было одноэтажное длинное здание с кучей дверей. Какие же, должно быть, там длинные коридоры, или каждый раз придется выходить на улицу? В общем, Барни было любопытно.
— Ударился. Само пройдет, — автоматически ответил он на вопрос про ногу. Потом остановился и снова оглянулся. — А почему тут так такое небо? Там что-то горит?
На двери, ключ от которой был у Шедоу, красовался номер 14. Дверь была тонкая, из прессованных опилок, очень дешевая, и вокруг замка замызганная, будто тот несколько раз выбивали. Барни сразу принялся ее изучать, починить-то несложно, личинку замка просто зафиксировать нужно. Но после его внимание привлекла комната. Не было никакого коридора, они сразу вошли в спальню — там стояла большая кровать, стол со стульчиком, на стене висел пейзаж в пластиковой рамке, а в углу и на другой стороне красовалась дверь. Странная конструкция проходной спальни, совсем не удобно. Финч еще раз осмотрелся. Ковролин у правом углу у двери бугрился и из-под плинтуса торчали нитки. Стены были чем-то обрызганы. На столике лежал буклетик. Барни, не снимая с плеча сумки, взял этот буклетик и принялся его изучать в надежде найти там инструкции или что-то вроде того. Но там оказалась реклама закусочной. В ящике стола лежала черная маленькая библия. Он еще раз озадаченно осмотрелся. Шедоу уже скинула сумку на кровать и пошла в единственную дверь, которая оказалась ванной комнатой. Финч ничего не понимал.
— А где моя комната? — спросил он, заглядывая в ванну и ища взглядом еще одну дверь. — Нас двое, должно быть две комнаты.

Барни внимательно слушал, потому что Шедоу говорила как-то странно, или он достаточно устал, что соображал медленно. Стэн же здесь был, должно было быть два номера. Барби не понимал. Следующей мыслью была тридцатка. Эта комната стоит тридцать долларов? Нет, здесь точно должна быть дверь и еще столько же квадратных метров, за тридцать долларов. Стоило бы выйти и перепроверить, быть может второй номер четырнадцать дальше вдоль здания и вход не изнутри, а снаружи? Это просто блочное здание.
Мысли текли вязким серым потоком. Нужно достать мультитул и подкрутить болты на замочной личине, заправить нитки ковролина под плинтус, проверить кровать, разложить вещи. Шедоу расстегнула замочки бюстгалтера и мысли исчезли. Наступило какое-то чувство дереализации и спокойная пустота, будто он кино смотрит. Финч прикусил ноготь на большом пальце и плечом оперся о косяк двери, внимательно за ней наблюдая. Когда она развернулась и подошла ближе, стало даже как-то приятнее. Он сильнее прикусил ноготь и опустил голову, выглядывал теперь исподлобья и чуть-чуть прячась за косяком. Понял, что она что-то сказала, не сразу. Что сказала — не услышал. Оглянулся на мгновение, вернув к ней вопросительный взгляд, а затем покивал.
Интересно, какая она наощупь? Той ночью он так и не потрогал её. Барби казалось, что она будет такая же как… визитка дантиста из Хартфорда. Визитка была зеленая, с тонкой матовой пленкой, которая на ощупь была как мягкий-мягкий бархат. Когда только Финч потрогал ту визитку, ему сразу же стало интересно, как так можно сделать, очень было похоже на кожу. Можно все-таки заказать такую пленку и обклеить ей куклу. Если не получится, можно попытаться отлить из силикона и поставить внутрь генератор тепла на батарейках, который оказался слишком мал для реборна. Но придется выбрать, двух кукол быть не должно, одну придется сжечь.
Это звучало как план и вызывало сладкое предвосхищение. А форму груди он передал хорошо с первого раза, все именно так, как он запомнил. Лицо пришлось корректировать пару раз, но сейчас уже все достоверно. Барни улыбнулся уголком рта и ушел искать вторую дверь под номером четырнадцать.

Финч обошел территорию мотеля. Двадцать пять дверей насчитал нумерованных и еще семь подсобных и служебных. Нашел какой-то ящик с витриной, гудящий как холодильник, там на пружинах лежали жестяные банки с яркими буквами, какие-то пакеты и вафли в индивидуальной упаковке. Каждый ряд был подписан цифрой, которая очень напоминала ценник. На ящике оказалась инструкция и Финч с интересом ее изучал — оказалось, что это все можно купить. Но он не рискнул. Второй двери с номером четырнадцать не отыскалось, но и, например, не было номера тринадцать. Из двадцатого слышалась громкая ругань, у семнадцатого на ручке висела табличка «не беспокоить», в десятом смотрели телевизор, из седьмого доносился храп.
Барни встал у торца и опасливо поглядывал на марево. Она сказала, что это стадион. Финчу казалось, что там лес горит. Когда горели леса под Спрингфилдом, он помнит, небо тоже было вот такое, но скорее бордовое. А здесь все серо-фиолетовое, ни одной звезды и пахнет невывезенными вовремя протекшими баками. Неприятное место. Еще им дали в аренду только одну комнату, с одной кроватью. В одной кровати лежат только супруги и родственники, как он с бабулей, например. Иначе неправильно.
Финч бросил взгляд на свой пикап. От Алтуны до Питтсбурга не так далеко и наверняка тут ходят автобусы. Может уехать? Если он будет спать с Шедоу в одной комнате, бабуля узнает и рассердится. Если он будет ездить ночью бабуля тоже рассердится, это опасно. Да и он обещал именно что отвезти Шедоу до Питтсбурга, не до Алтуны. Барни услышал, что кто-то идет, повернул голову на звук и почти сразу на него налетела Шедоу.
Она была только в футболке, с голыми коленками и взъерошенными мокрыми волосами. И она переживала, что он потеряется. Потому что он обещал довезти ее до Питтсбурга. Барни покивал и пошел за ней в номер. Руки у Шедоу были ледяные, да и вообще с ее стороны было глупо ходить вот так на улице. Барни даже в рубашке и вязаном жилете было не особенно тепло.
Поэтому, когда они пришли в номер, он первым делом достал из сумки серую кофту на молнии и положил на край кровати. Она явно не взяла ничего с собой, у нее такая сумка, что там ничего бы не поместилось.
— Ты мерзнешь, одень, — сказал он и продолжил разбирать сумку, выкладывая вещи аккуратными стопками с равными промежутками на стол. Достал мультитул и пошел смотреть, какая резьба у личинки замка в двери.

Свет в номере был отвратительный. Финч еле рассмотрел, что резьба крестовая и теперь сосредоточено отыскивал нужную насадку.
— Угу, — буркнул он, — и еще ковролин надо поправить, там в углу выбился.
Барни кивнул в сторону. По-хорошему тут пол надо чинить, а то он вздулся. Еще бы и стену отмыть. Финч не любил бардака и действия были быстрые, минимальные по трудозатратам, зато можно будет спать нормально и не думать про эти недоделки. Еще бы с люстрой что-нибудь сделать, как минимум вытрясти оттуда дохлых мух, если там всю ночь будет биться мотылек, он не уснет. Поток хозяйственных улучшений прервала Шедоу, которая зачем-то вклинилась между ним и дверью и мешала заниматься замком. Финч непонимающе на нее посмотрел, она так и была в футболке, предложенная кофта лежала нетронутая.
Он не понимал, как связано то, что она не взяла с собой никакой теплой одежды и то, что в мотеле не было двух свободных номеров, с тем, что он чинит замок? Тем более он начать толком не успел. И они целый день были в машине, он даже говорил с ней вторую часть дороги. Он так долго ни с кем в машине не был. Дальше ей зачем-то понадобился его жилет. Кофту не взяла, а жилет зачем-то нужен. В общем, Барби не понимал ничего, но послушно отходил под ее напором. Из-за того, что она стояла близко-близко и, к тому же, в одной футболке, становилось как-то не по себе, дыхание даже участилось. Поэтому он старался все же держаться чуть подальше, но не получалось, в итоге уперся в тумбочку и отходить стало некуда. И еще в голову пришло подозрение, что она говорит совсем не то, что имеет ввиду.
В итоге он просто стащил жилет через голову и протянул ей.
— Я же дал тебе кофту?

Под комментарий о том, что кофта отличная, она отбросила его жилет вон. У Финча не осталось ни единой догадки о том, что ей нужно. Фраза о том, что нужен он, особенно не помогла. Ему необходима была инструкция, что именно от него нужно, какое действие или какая вещь? Может штаны? У него есть пижамные, на столе в стопке лежат. Или там, носки теплые. Или обнять? Он бы обнял, он даже хотел обнять. Да он почти все бы сделал, понять бы только что нужно.
Шедоу смотрела на него очень внимательно, он отвечал тем же и все еще ждал каких-то пояснений. Но вместо этого она его поцеловала. И не как в прошлый раз, а прямо в губы. Он удивленно моргнул и в первое мгновение подался вперед, но она сразу же отпрянула. Финч автоматически бросил взгляд на входную дверь, замирая. С ним так уже однажды играли... Он боялся, что это повторится. Он не хотел как в прошлый раз. Но проблема была в том, что некоторые физиологические процессы он контролировать попросту не мог и они просто... случались. И это было видно. Финч переступил с ноги на ногу и свел коленки.
Шедоу тем временем стянула футболку и Барни почувствовал прикосновение, а потом его руки буквально положили на грудь и он удивленно поднял брови. Потом хихикнул, смущенно опуская голову, еще больше сжимаясь, но руки не убрал. Она была такая приятная, даже лучше чем он думал. Финч завороженно огладил рукой её грудь, большим пальцем касаясь соска. В тазу все горело, распирало и мешалось, как бы он не зажимал ноги. Ему было стыдно за это, он боялся, что она увидит — его так ругали за такие вещи. То, что там делалось, было так неприлично. Но при этом он хотел еще немного её потрогать, ему так нравилось.
Однако очень быстро в этой битве победила физиология, против которой Финч уже ничего не мог сделать. И это стало уж откровенно видно. Он испугано отпрянул и сел на кровать, закидывая ногу на ногу и сжимаясь, в попытке максимально это все скрыть. Лицо горело от стыда, он закрывал его ладонями и виновато выглядывал на Шедоу. Так боялся её этим всем обидеть, он совершенно не хотел ее обижать или оскорбить. И что делать не знал. И что сказать.
Нет, ну у него такое бывало уже, с утра там, или когда обрабатывал женские трупы, фильмы когда смотрел со сценами откровенными. Но он всегда был один, не при свидетелях. И оно проходило через какое-то время. А когда при ком-то, бабуля очень за такое ругала. И тогда, Бриттани очень смеялась.
— Хочешь вафлю? — спросил он первое, что пришло на ум. Сбежать на улицу было выходом. — Там автомат, принесу.

Она не хотела вафлю. Может газировку тогда? Ему было очень неловко и стыдно, сердце трепетало в районе горла, еще он сел так неудобно, что ушибленное днем бедро жглось и дергалось, это кроме всего остального в этой позе пережатого. Барни снова бросил быстрый взгляд на дверь, а потом вверх на Шедоу.
Она улыбалась. Ей казалось это забавным? В горле пересохло и он снова потупился, глубоко вздыхая. Улыбалась, потому что все она уже видела, несмотря на плохой свет и мешковатые брюки. Она слишком близко стояла. По его мнению она должна была сейчас рассмеяться, тыча в него пальцем, позвать их. Они, обязательно двое или трое, ворвутся в дверь и побьют его. Но самым болезненным будет именно этот вот её смех, а вовсе не когда потом ногами пинают, хотя это тоже неприятно. Синяки заживают за пару недель, а смех Бриттани он помнит и спустя двадцать пять лет. Шедоу ему действительно нравилась, поэтому точно будет больно. А ведь бабуля предупреждала его... И тогда, и сейчас.
Но вместо этого Шедоу почему-то продолжила настойчиво сближаться, хотя он уже все, расписался в своем негодяйстве, можно бить. Сказала, что все в порядке. Барни поднял на нее глаза в удивлении. Ей не противно? Ему понадобилось время, чтобы расслабить сначала руки, а потом с еще большим трудом поставить обе ноги на пол. Она села ему на коленки, совсем близко, будто ей действительно не было противно. Она же в одних трусах, больше на ней ничего. Он поначалу дернулся и все еще пытался зажиматься, но почувствовав ее вес и очевидность того, что теперь ему ничего не скрыть, расслабился. На него подействовал ее спокойный голос и это странное зрелище голых белых ляжек на фоне старого вельвета его брюк. Будто все действительно в порядке. Вернула его руки к себе на талию, он снова почувствовал теплую бархатистость текстуры ее кожи и даже пару родинок на спине. Снова все жглось, но когда не зажимался, то это в каком-то роде было приятно.
Барни зачарованно провел большими пальцами по выступающим гребням тазовых костей, потом ладонями по талии вверх, скользя по спине и притягивая ее ближе. Подался вперед, утыкаясь носом в ключичную впадину. Вдыхая как она пахнет. Вдруг ему очень захотелось сильно-сильно вжать её себя, проглотить, не отпускать никогда. Но он боялся сделать ей больно. Боялся какой-то хрупкости, с которой ощущалось ее тело и она сама. Поэтому сдержался, но с трудом, царапнув ее между лопаток. Положил голову ей на плечо, поднял глаза и покивал послушно.
— Хорошо, — без голоса сказал он и поцеловал в ключицу. Одну руку оставил на спине, придерживая Шедоу, другой провел по талии, потом между грудей. Какая все-таки она мягкая. Ни одно покрытие, ни один силикон до конца не имитирует настоящую кожу. Поцеловал еще раз, в яремную ямку, потом в шею, второй рукой скользя выше и бережно оглаживая ее по щеке. Поднял голову, улыбнулся. Ей нравилось, глаза закрыла, доверяла. Неужели ей действительно не было противно? Потому ему дико нравилось. Поцеловал в щеку, в скулу, коснулся губами закрытых глаз, вытягивая спину и притягивая ее к себе близко близко. Пару секунд подождал, поглаживая ее волосы за ушком и поцеловал в уголок губ, а потом и в сами губы.

Барни нравилось, когда Шедоу его разглядывала и ласково скользила рукой по лицу. Это было приятно. Правда потом она сказала чушь несусветную и зачем-то решила снять с него рубашку. Финч предпочел бы остаться в ней — его вообще более чем устраивало происходящее и он бы так все и оставил, но в послушном отупении не сопротивлялся и наблюдал за тем, как Шедоу занимается пуговицами. Если она хочет, значит так и будет, сейчас она имела над ним гипнотическую власть. Потому что была близко, говорила ласково, целовала, пахла приятно и у него был шикарный вид на ее грудь. Когда она запустила руки под рубашку, он чуть дернулся, но в общем счел это скорее приятным, чем смущающим.
Но потом она отстранилась, встала и, с каким-то мало уловимым, но ужасно важным, изменением продолжила войну с пуговицами на манжетах. И тогда Барни вспомнил, почему не надо было снимать рубашку. Но было уже поздно. Это она тоже увидела.
— Не знаю, — сказал он, потупившись. Потом сжал руки в кулаки и зажал те между ног, каким-то болезненным движением выпрямляя и выворачивая локти, качнулся туда-сюда. Съежился, сводя плечи и закрываясь. Кровь набатом стучала в висках. В третье покачивание он вдруг резко встал, выворачиваясь и огибая Шедоу. Схватил рубашку с кровати, потом стопку вещей со стола и метнулся в ванну. — Время купаться.
Залетел в ванну и первым делом щелкнул замок на двери. Пару мгновений испугано смотрел на дверь и прислушивался, потом наоборот, чтобы не слышать, стал производить максимум шума — скинул вещи в раковину, включил на всю воду и стал стягивать с себя брюки. Стояк не проходил.
— Дурацкая, дурацкая штука, — со злым отчаянием шептал он и бил себя по гениталиям. — Прекрати.
Больно было до слез. Барни залез под ледяные струи воды, сначала было пытался как-то настроить, чтобы вода стала теплее, но не получалось. Снова ударил себя, да так сильно, что пришлось закусывать палец, чтобы не закричать, и присесть на какое-то время. Он просидел под душем пока совсем не замерз. Стояк пропал. Стало чуть полегче.
Финч выключил воду и продолжил сидеть в душевом уголке, трясясь от холода. Минут через двадцать он все таки вышел и оделся в пижаму, наверх накинул рубашку. Снова съежился и сел под дверь, прислушиваясь, когда можно выходить. Он рассчитывал, что Шедоу ляжет спать, заснет, и тогда он выйдет. Возьмет подушку, одеяло и устроится на полу, или тут тоже можно. Чем дольше он сидел в одежде, тем больше согревался и тем сильнее его клонило в сон. В полудреме он снова ее трогал, скользил руками по груди, но одновременно это был не он, а кто-то получше. Кто-то более подходящий. Красивый. Какое-то знакомое лицо. Барни теперь наблюдал со стороны как Шедоу ласкает какой-то смутно знакомый мужчина, где же он его видел? У того нет никаких проблем с телом и они как-то так приятно сливаются вместе, он вставляет в нее свою штучку, она кричит от удовольствия, правда вместо Шедоу уже какая-то блондинка. Финч дернулся, редко просыпаясь из-за того, что начал падать. Сонно поднялся, снова прислушался и тихонько открыл замок, проскальзывая в номер и замирая.
Шедоу вроде спала. Барни подошел к кровати, медленно взял подушку. Одеяло оказалось одно и уже ей занятое. Черт бы побрал этот мотель с одним номером, одной кроватью и одним одеялом. Спать на кафеле без одеяла будет холодно. И он не хотел, он ужасно устал и вымотан. А на ковролин ложиться брезговал, поэтому с сонным любопытством отогнул уголок и заглянул под одеяло. Осмотрел кровать, та вообще выглядела большой, места хватало, можно устроиться на расстоянии вытянутой руки от нее. Это ужасно близко, конечно, но Барни надеялся, что очень быстро заснет. Ему казалось, что стоит коснуться головой подушки и все. Он еще какое-то время стоял, муторно размышляя, а потом все-таки залез под одеяло, устроившись на самом уголке кровати.
— Спокойной ночи.